Legacy of corruption

...Да все мы за Линкольна, но Линкольн тоже расист, тоже белый, тоже мужик и, может, даже в живых вагиноамериканцев орудием угнетения тыкал - типичный оппрессор, однажды и до него доберутся.

А розовенькая шантрапа ни за Линкольна, ни за Америку, ни за демократию. Она только за себя.

Так что звиняйте: на видео мне как-то симпатичнее храбрый портняжка, чем мерзкие курицы, вопящие у него под носом.

К теракту в Шарлотсвилле: Честно говоря, не знаю, кто в этой истории хуже: правак со съехавшей крышей, убивший человека или "прогрессивная общественность", сначала продавившая максимально хамское решение, а затем в ответ на нежелание его безропотно принять устроившая в сети отвратительную кампанию по дегуманизации своих оппонентов. Та самая публика, что ныне призывает линчевать арестованного убийцу, умудрялась прежде находить оправдания для чуть ли не любых преступлений, если они укладывались в их курс: вспомним бостонский теракт, когда прогрессивные журналисты не только призывали отказаться от смертной казни из общегуманных соображений (это еще куда ни шло), но и всерьез рассуждали о "вине федералов, не давших бедняжке гражданства" (как Мишель Макфи) или "возможности для бесправных(!!!) реализоваться через терроризм" (как пишущая в NYT наша эталонная набитая дура Маша Гессен). Каким цензурным словом это назвать?

В общем, градским властям точно стоило выбрать момент получше, дабы спорное решение выглядело компромиссом, а не уступкой клиническим дебилам (притом заведомо односторонней и без шансов на взаимность), или не принимать его вообще. А так, бедной Америке стоит пожелать восстановления политической культуры, чтобы вполне здравые и далекие от радикализма идеи о недопустимости обратной дискриминации, надуманности многих проблем с минорити и приоритете общечеловеческих ценностей над идентичностными можно было реализовывать в рамках умеренно-консервативных, ортолиберальных и особенно левых движений.

А не идти сразу в ку-клукс-клан.

Ах да. Чужой: Завет - прекрасный фильм, вся беда которого в том, что для него нет зрителя. Высоколобое небыдло продолжит смотреть свой артхаус, а усредненному фанату Чужого абсолютно неинтересны Шелли, Мильтон, "Остров мертвых" и гностическая мораль о том, что ко Вселенной и ее обитателям можно относиться с добром, и в известных пределах это меняет жизнь к лучшему, но мир все равно беременный злом, и даже в наилучших условиях некая сила отложит личинку зла в будущее. Ему хочется не нового и интересного, а чтоб ему вернули его семнадцать лет, шорох перематываемой кассеты в полумраке и впервые пережитый кинострах вопреки гнусавому прищепочному переводу из первого фильма, да атмосферу крутого боевика в том же антураже из второго. Он не готов признать, что все высказывания о космосе в духе Hic sunt monstri - тема, вычерпанная до донышка по крайней мере до того момента, когда человечество осуществит реальный контакт с внеземной жизнью и получит новый материал для размышлений уже не столь бесплодных. Что созданный под эту тему прошлой медиапродукцией антураж сегодня может быть лишь пространством деконструкции и осмысления тем совсем иных, претендующих на вечное и общечеловеческое. Ну и что образованному человеку не мешало бы серьезно знать культурный багаж авраамических религий (не только их содержание, но и их альтернативные интерпретации, полемику с ними, реминисценции в искусстве), дабы не испытывать фрустрацию от проходящего мимо невоспринимаемого богатства и не видеть в обыгрывании библейских, постбиблейских и антибиблейских мотивов одну лишь плоскую религиозную пропаганду тоже.

Что интересно, неприемлемый на уровне личностей аргумент "начни с себя" на уровне государств уже работает. Поскольку отдельные личности нормы поведения не определяют (максимум, могут чуть повлиять), а государства это делать в состоянии. А, значит, то, что в устах простого гражданина является апелляцией к некоему общему консенсусу вне зависимости от его личного соответствия - в устах представителя государства оказывается опасным лицемерием, утверждающим лицемерие как норму.

Каюсь, митинг в своем городе проволынил, но хоть итоги обсуждения готов подбить - вдруг это кому-то поможет с формулировками и аргументацией, хотя вещи тут довольно очевидные:

1. Разговоры об "аморальности" вовлечения детей и молодежи в политику основаны на презумпции политики как некоего грязного и порочного занятия, от которого несовершеннолетних нужно всячески оберегать и в которое вводить их можно только институционально. Но это представление не основано ни на чем и нуждается не в опровержении, а в доказательствах: политика может со сравнимой вероятностью быть как худшей, так и лучшей частью жизни, и мир, в котором мы относительно свободны и обеспечены, а не живем на положении крепостных в землянках, создан не без участия политиков (в т. ч. самых радикальных). То, впрочем, лишь теоретизирование, а в российской практике важнее, что допустимый "институциональный вход для малолетних в занятия взрослых" означает вход через основы православной культуры, курсы "истоков" и "современной России", политлекции про "врагов народа", вождение на милитаристское кино про выдуманных панфиловцев и, в тяжелом случае, через армию. Так что не поддавайтесь на такие разговоры никогда: это уловка, с помощью которой молодое поколение пытаются не впустить в политику путем свободного выбора информации, дискуссии и активизма, а загнать в нее через тоталитарную мозгомойку.

2. Осуждение опасности для жизни участия в запрещенном митинге, "использования живого щита" бьет не по виновнику, а по жертве. Обязанностью государства является обеспечение безопасности граждан, реализующих право на свободу собраний согласно Ст. 31 Конституции - например, от опасных неадекватов вроде НОДовцев; все понимают, что Конституция в РФ по факту не является законом прямого действия из-за противоречащих ей нормативных актов, но это проблема РФ как неправового государства, а не митингующих вне зависимости от возраста.
А кроме того, на долгосрочном отрезке юных лет жизнь человека даже в мирных российских условиях и даже при полной лояльности куда опаснее, чем в кратковременном митинговом промежутке. До достижения зрелости выше риск оказаться доведенным до самоубийства - из-за низкого качества психологической помощи населению и стигматизации этой темы, из-за моббинга в школах (с которым почти не борются), из-за семейного насилия (противодействие которому тоже поставлено безобразно); есть шанс попасть в призывное рабство, из коего опять же можно не вернуться или вернуться эмоционально и физически изуродованным; факты о насильниках-педофилах, оказавшихся уважаемыми людьми и избежавших наказания, тоже известны. При этом экономической самостоятельности еще нет, денег на адвоката в случае чего нет, травмоустойчивость пока не выработана. Самостоятельный же бунт возможен и без всяких Навальных, но может закончиться тем, что доблестные правоохранители просто пристрелят и после составят "экспертизу" о самоубийстве. Да, нельзя сказать, что участие в митингах не грозит жизни несовершеннолетнего вообще - примеров хватает от Новочеркасского расстрела до октября 1993 г., но, если за столько лет никакого прогресса нет, и дети гибнут, может, пора не в людях, а в государстве что-то поменять?

3. Претензии видной части старшего поколения на жизненный опыт и авторитетность, при которых вся нынешняя крамола ни к чему, кроме вреда и катастроф, не ведет, являются рационализацией выученной беспомощности, "стокгольмского синдрома" и прочих психологических травм, типичных для прошедших через тоталитарное советское воспитание, внезапную переоценку ценностей, перешедшую в крах перестройку и прочих неконтролируемых событий. Ключевое слово - "неконтролируемых": испытать жалость к пассивным участникам больших перемен можно, но почерпнуть полезный опыт от тех, кто акторами не был, едва ли. На авторитетность для младших в вопросах политического участия могут претендовать старшие поколения в совсем других странах: в Польше, Венгрии, Румынии, Южной Корее, в большей части Латинской Америки, где отцы смогли отвоевать для детей свободу от диктатур - когда посредством бархатных революций, а когда и под огнем секуритате; в США и Западной Европе, где общественная жизнь традиционно бьет ключом по любым поводам. Да и то на авторитетность относительную: мир меняется, старые угрозы уходят, новые проявляются, прежний опыт обесценивается. Советские же, без обид, вообще ценного опыта не имеют: лучшие из них, наивно рассудив, что достаточно грохнуть об мостовую Феликса и заменить одни КПССовские рожи на другие, чтобы зажить как на Западе, свой исторический шанс упустили; худшие же из них всячески переменам вредили и добились того, что инферно возродилось, не успев угаснуть. Потерпеть неудачу не предосудительно, но зашнуроваться после нее в свои травмы и попытаться затянуть в них других - еще как. Да, меньшая степень травмированности молодых хорошего результата ничуть не гарантирует, но повышает шансы и на успех, и на конструктивную интерпретацию возможно неудачи вместо принятой у советских деструктивной.

4. И да, насколько молодое поколение способно быть политически активнее моего ("чернобыльского") или старшего (советского), правда ли это те самые первенцы, рожденные вне рабства и идущие в обетованную землю, я сказать не готов. Но, судя по всему, надежда есть.

Нам опять приходят письма с вопросами, откуда берутся трампы и брекзиты, почему реакция поднимает голову по всему свету, и куда все катится. Попутно предлагаются готовые ответы в духе субъективного идеализма типа "люди разочаровались в демократии/капитализме/современности", в сущности не отвечающие ни на что. Кажется, все происходящее куда логичнее объясняется по-марксистски, от базиса.

Во-первых, налицо замедление роста производительных сил. Вопреки мнению о том, будто причины его конъюнктурные (самая популярная версия - конец Холодной войны, после которого для капитализма якобы пропала нужда отвечать на острую конкуренцию), они скорее объективны. Отчасти замедление объяснимо утыканием в физические константы, как это происходит сейчас с пределами миниатюризации электроники, отменяющими пресловутый "закон Мура". Отчасти - с недооцененной трудностью ряда научных задач: тот же управляемый термоядерный синтез, на появление которого закладывались в прогнозах на XXI век, откладывается десятилетие за десятилетием. Наконец, влияют и социальные изменения типа старения населения развитых стран, вклад которых в рост по-прежнему основной, но который стало труднее осуществлять из-за возросших социальных обуз. Прогресс не вполне успевает решать старые проблемы, косвенно порождает новые, пока население планеты растет, попутно пробивая бреши в экосистеме, и растут его запросы к жизни тоже; в масштабах стран, регионов, отдельных социальных прослоек образуется что-то вроде неомальтузианской ловушки, пока грозящей не столько голодом и мором, сколько хаосом, остановкой дальнейшего развития, деградацией политических институтов. Логика приумножения частично сдает позиции логике дележа, общечеловеческие варианты самоопределения - самоопределениям национальным и донациональным, религиозным и вождистским. Шагай техническая и общественная эволюция порезвее и давай больше подкреплений оптимистичным сциентистским картинам мира, нынешним недовольным было бы куда меньше резонов ассоциировать себя с исламизмом, национализмом и тому подобными платформами, ориентированными на отъем благ в пользу своих. Напротив, при более уверенном прогрессе были бы востребованнее универсальные и менее конфликтогенные общности вроде "прогрессивного человечества": это было бы легко, приятно и не накладывало бы никаких обязательств, а сегодня, напротив, требует моральных усилий. Кстати, на противоположном фланге вызывающие неприятие у консерваторов нематериальные перемены - идентичностные и гендерные войны, феминизм третьей волны и т. п. - во многом тоже являются не "прогрессом, коему мешают ретрограды", а просто более цивилизованной формой конфликта за ограниченные ресурсы (власть, репутацию, привилегии, право навязывать окружающим свои неврозы) вместо совместного созидания неограниченных, закономерно обострившейся именно сейчас.

А вторым фактором стоит назвать отделение результатов прогресса от политических и этических обязательств. Свободное распространение технологий и способов организации труда в теории взаимовыгодно в масштабах планеты, и в большинстве случаев это верно. Но на практике бывает и другое: воздействуя на сообщества с низким уровнем политического развития, чужеродные достижения прогресса укрепляют диктатуры и даже порождают их на ровном месте, делают их модель более привлекательной при взгляде извне - за счет низкого старта и возможностей неограниченной эксплуатации населения и природы их темпы роста могут впечатлять и казаться признаком особой эффективности. Подобные режимы, получив созданные демократиями средства осуществления своих планов, никаких прилагающихся к ним ограничительных механизмов могут не брать, и по мере заимствования достижений "первого мира" им все доступнее как жесткая, так и "мягкая" сила. А это ведет к дальнейшей хаотизации, росту военных расходов по всему миру, да и угрозам самим правам и свободам во имя защиты их от поднимающих голову планетарных маргиналов, PRISM тому самый наглядный пример. Если прежде страны Европы и Северной Америки определяли не только технический прогресс, но и условия доступа к нему - не принимаешь хотя бы в минимальной степени правила Цивилизации, не получишь даров Цивилизации, сегодня это в значительной мере не так: авторитарный Китай и неразборчивые в средствах "молодые демократии" вроде Индии или латиноамериканских стран стали альтернативными центрами производства, кредитования и, пока в меньшей степени, науки; своей выгоды не упустят, а потому замкнуть кольцо санкций против сколь угодно одиозного режима не дадут, причем со временем будут справляться с этим скорее лучше, чем хуже.

Дальнейшее - просто следствие местной специфики и наличия в прошлом сколь-нибудь успешных примеров экспансий и отъемов: кто-то грозит всемирным джихадом, кто-то втайне собирает ядерную бомбу, кто-то выскребает из-под стенки Сталина, кто-то уходит в изоляционизм и так далее. Мы живем в период бифуркации: с одной стороны, есть некоторые основания считать, что это просто нисходящий отрезок цикла, и в ближайшие десятилетия с роботизацией, ВИЭ, удешевлением космических пусков и прочими квантовыми компьютерами придет ускорение и капитальное решение хотя бы самых критических проблем. Но, с другой, не исключено, что низкие темпы - надолго. И человечеству придется успеть к этому как-то адаптироваться, прежде чем жертвы деприваций всех видов все обрушат.

Из Америки бают, что Майка Флинна, о котором все сказано до нас, в трамповской администрации сменил генерал Герберт Макмастер. Из майского материала Defence One под интригующим заголовком How the Pentagon is Preparing for a Tank War With Russia можно узнать не только о внешнеполитических его взглядах (довольно закономерных для человека, служившего танкистом в USAREUR в зоне ответственности CENTAG в последние годы Варшавского договора, и сегодня видящего возвращение старого врага), но и о профессиональных:

When Lt. Gen. H.R. McMaster briefs, it’s like Gen. Patton giving a TED talk — a domineering physical presence with bristling intellectual intensity.

These days, the charismatic director of the Army’s Capabilities Integration Center is knee-deep in a project called The Russia New Generation Warfare study, an analysis of how Russia is re-inventing land warfare in the mud of Eastern Ukraine. Speaking recently at the Center for Strategic and International Studies in Washington, D.C., McMaster said that the two-year-old conflict had revealed that the Russians have superior artillery firepower, better combat vehicles, and have learned sophisticated use of UAVs for tactical effect. Should U.S. forces find themselves in a land war with Russia, he said, they would be in for a rude, cold awakening.

“We spend a long time talking about winning long-range missile duels,” said McMaster. But long-range missiles only get you through the front door. The question then becomes what will you do when you get there.
...
“Increasingly, close combat overmatch is an area we’ve neglected, because we’ve taken it for granted.” So how do you restore overmatch? The recipe that’s emerging from the battlefield of Ukraine, says McMaster, is more artillery and better artillery, a mix of old and new.

“When an Army fires unit arrives somewhere, it should be able to do surface-to-air, surface-to-surface, and shore-to-ship capabilities. We are developing that now and there are some really promising capabilities,” he said.

While the full report has not been made public, “a lot of this is available open source” said McMaster, “in the work that Phil Karber has done, for example.” Karber, the president of the Potomac Foundation, went on a fact-finding mission to Ukraine last year, and returned with the conclusion that the United States had long overemphasized precision artillery on the battlefield at the expense of mass fires... “In a 3-minute period…a Russian fire strike wiped out two mechanized battalions [with] a combination of top-attack munitions and thermobaric warheads,” said Karber.

The problems aren’t just with rockets and shells, McMaster said. Even American combat vehicles have lost their edge.

“The Bradley [Fighting Vehicle] is great,” he said, but “what we see now is that our enemies have caught up to us. They’ve invested in combat vehicles. They’ve invested in advanced protective systems and active protective systems. We’ve got to get back ahead on combat vehicle development.”

The past has a funny way of re-inventing itself, says McMaster.

“I never had to look up in my whole career and say, ‘Is it friendly or enemy?’ because of the U.S. Air Force. We have to do that now,” said McMaster. “Our Air Force gave us an unprecedented period of air supremacy…that changed the dynamics of ground combat. Now, you can’t bank on that.”

Pro-Russian forces use as many as 16 types of UAVs for targeting. Russian forces are known to have “a 90-kilometer [Multiple Launch Rocket System] round, that goes out, parachute comes up, a UAV pops out, wings unfold, and they fly it around, it can strike a mobile target” said Karber, who said he wasn’t sure it had yet been used in Ukraine.
...
All of these technologies could shape the future battlefield, but none of them are silver bullets, nor do they, in McMaster’s view, offset the importance of human beings in gaining territory, holding territory, and changing facts on the ground to align with mission objectives.

Итак, есть некоторые основания ожидать, что Макмастер в паре с Мэттисом встряхнут слегка выпавшее из реальности американское военное строительство, увлекшееся контринсургентскими, информационными, бесконтактными, словом, безвоенными войнами, слишком уверенное в своем превосходстве и реально забывшее о грубой силе. Ставка на выпуск противопартизанских легкозащищенных броневичков, распродажа все еще мощной тяжелой техники с хранения кому попало, постоянные переносы новых программ по замене устаревающих танков, БМП и САУ с постоянными же крахами этих программ в итоге, принцип "все лучшее Флоту и ВВС" - возможно, прекратятся.

Кстати, обращаем внимание на идущие жирным шрифтом цитаты Макмастера и Карбера - как видно, некоторые способны признать свои упущения и сильные стороны потенциального противника. Зубатову, если он вдруг читает эти строки, большой привет.

В очередной раз увидев определение "Ведьмака" как "взрослой игры" и Сапковского как "взрослого фэнтези", не удержался и накатал давно запланированное эссе на тему. На самом деле "взрослость" Ведьмака напоминает демонстративную зрелость подростка, что представлений о жизни не имеет, но уже способен пить, курить и материться. Постоянное напоминание об этой "взрослости" тоже укладывается в подростковое демонстративное поведение, а часто идущее с ним в комплекте объявление остальных фэнтезийных книг и игр "сказками для детишек" - в подростковый максимализм.

История у Сапковского не линейный прогресс эволюционизма и не восходящая спираль диамата - это по-восточному закольцованная неизбежность, ведьмин круг: в книгах об этом говорится почти дословно мудрецом Высоготой из Корво, назначенным автором главным резонером (а, возможно, и прямым транслятором его мыслей). Более того, на том временном отрезке, что представлены в книгах и играх, история выглядит даже как спираль нисходящая: ангельской цивилизации эльфов наследует вульгарная земная культура людей, да и ту, если верить пророчествам, ждет эсхатологическая катастрофа, ледниковый период. Этой пессимистичной "мудрости" созвучны и мировоззренческая неустойчивость, категоричность подростковой части аудитории, и ощущаемая как зрелость и знание сути вещей выученная беспомощность читателей и игроков постарше (и, быть может, самого автора).

Мрачна не только историософия, но и сама фактология: правители аморальны, жестоки до садизма, развратны до инцеста; все мотивы их корыстны; все договоры - с нулевой суммой и сразу нарушаются; клир либо лицемерен, либо фанатичен - середины нет; волшебники, частично исполняющие обязанности ученых и экспертов из нашей реальности, во всем подобны королям, только утонченнее в пороках; но все это меркнет на фоне образа простонародья - глупого, грубого, озверело ксенофобского, повинующегося только примитивным инстинктам; если описать народ у Сапковского одним словом, то этим словом будет "биомасса". Превозносимые ценителями "оттенки серого" скорее являются разными формами черного. Это можно было бы отчасти понять, будь у автора цель воспроизвести конкретно Средневековье или его аналог - что греха таить, всякое в те времена бывало, хотя и далеко не все заслуживает черных красок; к тому же, излишняя драматизация прошлого в искусстве может служить прославлению пройденного с тех пор пути развития. Однако показанная в Ведьмаке цивилизация как раз к повторению Средневековья и несводима, для этого в ней слишком много отсылок к современности: видны навеянные XX веком события, списанные с современных стран королевства, наука, актуальные проблемы вроде экологии, расизма и изменения климата (кстати, тоже показанные в духе полной безысходности). Художник имеет право проходиться по острым темам, показывать реальность односторонне, сгущать тона: вопрос в том, какой цели эта программа подчинена.

Вчитываясь (и, простите за неологизм, въигрываясь), можно прийти к выводу: цель эта не предлагает компромиссной и выгодной для всех альтернативы. Не то, что она не "конструктивна" по прямолинейно-пионерскому образцу советской литературы, где адскому Тормансу обязательно противопоставлена коммунистическая Земля - она не намекает на более созидательную замену порядку вещей ни разу, в ней в принципе нет такой интенции. Кажется, весь мрачняк нагромождался автором с совсем другой задачей: чтобы на его фоне стал невероятно и парадоксально привлекательным образ главного героя. Со средой он не ладит и находится в состоянии взаимной ненависти, но сам он ее стопроцентный родукт - живет работой, связанной с насилием, создается простор для заказов ему социальными язвами и недоработками, вляпывается в мелкие и крупные преступления, за это периодически попадает в застенки с отвратительными тюремщиками, порой напивается до состояния свиньи, регулярно портит девок, да и водится с такими же отщепенцами. Одинаково отвергает дар спокойной жизни честного гражданина и дар толкающего мир вперед подвижника, ученого или революционера. Словом, типаж абсолютно мерзкий, и неприязнь к нему со стороны как "быдла", так и властей, кажется, на 100% заслуженная - но типаж этот бьет по тайным желаниям, подавленным повседневным филистерством, у очень многих: чтоб и василиска сразить, и крестьянскую жену чуть не на виду у мужа на сеновале обработать, и чтоб, главное, ничего за это не было. Для того, чтобы обратить неприязнь к герою в повод для эмпатии к нетакомукаквсе, обиженному косным обывателем, автор добавил сентиментальных деталей (сиротка, мать бросила, отца не знает, биографию себе сочинил) и, что важнее, создал описанное выше окружение настолько отталкивающее, что без всяких оговорок эгоистическая жизненная стратегия Геральта выглядит как высоконравственная незамаранность. Наконец, выдумал ему профессию, не имеющую прямого аналога в реальности - истребителя фантастических чудовищ, разруливающего дела там, где ни силовой аппарат государства, ни низовая вооруженная самоорганизация не справляются. Но такие люди решают проблемы только в сказках ("взрослых, мрачных, философских") пана Сапковского, где мифологические монстры и водятся. В реальности они их, как правило, создают.

Можно было бы сказать, что декларируемая (и в игровой версии грубо, в отличие от настоящих RPG, навязываемая игроку) мораль есть мораль взбесившегося мелкого буржуа, но это упрощающее клише. Особенно это видно в сравнении с настоящим современным мелкобуржуазным фантазмом - комиксовой гик-культурой, где темы сублимации сходные, однако принципиальных отличий слишком много. Во вселенных комиксов нетакойкаквсе-герой может страдать от несовместимости с обывательским миром, но его повседневная социальная ниша не имеет значения (он одинаково может быть наследником миллиардеров, self-made-man'ом или бедным студентом), а итог деятельности при всех перипетиях - некое смутно сформулированное, но все же общее благо, непротиворечиво включающее в себя и его личное. (комиксовые злодеи, у которых своих поклонников хватает, к Геральту вроде бы ближе, но и в них слишком много направленной идейности, которая седовласому истребителю монстров, в основном плывущему по течению, совершенно чужда). Контекст Ведьмака в сравнении с этим гораздо жестче и несет больше узнаваемых маркеров. Трудное детство, внекастовое происхождение. Решение проблем простых граждан, богачей и королей неинституциональным и в основном насильственным способом. В том же ряду воспитывающее ведьмаков закрытое мужское сообщество со всеми атрибутами: жестким разделением на своих и чужих, опасной и для многих смертельной инициацией, силовыми тренировками, внешними атрибутирующими стигматами (змеиные зрачки, седые волосы), недоступным профанам жаргоном (правда, не экспрессивным, а квазинаучным), утилитарным и подкрепленным демонстративным цинизмом отношением к противоположному полу и опять же маргинальным статусом в глазах всех остальных. Многозначительная символика волка. Наконец, слезно обставленная смерть от рук существа из профанного мира, презренного "быдла", в финале.

Кажется, все сошлось: Ведьмак - это не сошедший с рельс мелкий буржуа, получивший возможность ломать одновременно ценимые и ненавистные ему правила не вставая с дивана. Это вознесенный авторским мастерством в запредельную высь мелкий криминальный элемент. Это такой платонический гопник, его истинный, не умаленный эманациями по пути к земному уровню эйдос. И создан этот образ с несомненным талантом и старанием, по каковой причине мало кем раскушен и влечет к себе столь далеких от криминальной среды людей.

Какая из этой басни мораль - а морали нет никакой. Запрещать нельзя, осуждать не нужно. Но хорошо бы как следует понимать.

Прогрессивная общественность в лице Карины Орловой из Вашингтона пишет:

Марш женщин несомненно превзошел инаугурацию Трампа своим вайбом. Есть в английском языке такое понятие - vibe, которое одним словом точно не переводится, но означает заряженную атмосферу, энергетику и вибрации. Это когда ты стоишь и слышишь гул, похожий то ли на приближающуюся конную кавалерию, то ли на нашествие спартанцев. А через несколько секунд уже все вокруг тебя скандируют - Yes we can (Да, мы можем), Love not hate - that’s what makes America great (любовь, а не ненависть делает Америку великой)

Вот здесь поставим на паузу. Трамп, конечно, еще то чудило на букву "м", а митинговать не запрещено, но резонно спросить: где был этот высокий принцип, когда та же самая митингующая публика с экранов, университетских кафердр и сетевых площадок завывала про "объективацию", "ресентимент", white male chauvinism, bigotry и прочие вытекающие из identity policy моральные и умственные извращения? Сбылась мечта идиоток: сами раскололи гражданскую нацию на identities, сами и верещите. Теперь бумеранг может прилететь по всем, но вместо того, чтобы хоть ненадолго заткнуться и не напоминать о себе, некоторые продолжают анноить.